Гакк мечтает, однако, о славе самого сильного! И тогда в Москве в 1900 году броском на лопатки опрокидывает "чемпиона мира" болгарина Николу Петрова. Приз – золотой пояс и 975 рублей.

В пасхальные дни 1901 года спортсмен из России впервые добивается звания чемпиона мира на турнире профессионалов в Вене. В 1902 году Гаккеншмидт трижды туширует знаменитого ирландского борца Томми Каннона. Собственный вес ирландца 300 кг!

Слава Гакка столь велика, что репортеры в отчетах о соревнованиях непременно сообщали о его присутствии даже в качестве простого зрителя.

"В понедельник состоялась в "Павильоне-театре" в Лондоне борьба между Поддубным и Збышко-Цыганевичем,-оповещает русских читателей "Спортивная жизнь" 1 декабря 1907 года.– Несмотря на прямо-таки баснословно дорогие билеты, театр оказался совершенно переполненным. За борьбой со сцены с большим интересом следил Гаккеншмидт. Поддубному часто делали замечания. Так, он ударил Збышко кулаком в подбородок и толкнул головой в лицо. После 15 минут сделали перерыв, во время которого судья заявил Поддубному, что на сцене происходит состязание по борьбе, а далеко не кулачный бой, и поэтому он должен просить Поддубного держать себя корректно. По истечении 25 минут Поддубный, однако, снова так сильно толкнул противника, что пришлось заметить ему, что при следующей неправильности с его стороны он будет считаться побежденным. 10 минут Поддубный боролся корректно, но затем подставил Збышко ногу, после чего Збышко признали победителем. Оба противника были страшно взволнованы, и Збышко пытался броситься на Поддубного. Лишь с трудом удалось удалить Збышко со сцены. Как только Збышко успокоился, он по требованию публики должен был явиться на сцену, где долгое время был предметом шумных оваций со стороны многочисленной толпы".

Апрель 1908 года. Чикаго. В борьбе по американским правилам через два часа три минуты верх берет Фрэнк Гоч. Гаккеншмидт отказывается признать себя побежденным. Борьба велась не по правилам, заявляет он. Действительно, правила вольной борьбы были ему новы и во многом непонятны. Сам Гоч вспоминал:

"Вот уже девять лет я состою чемпионом Америки по свободной борьбе и тринадцать лет выступаю как профессионал, но за все время я ни разу не заслужил такой чести и славы, как за два часа борьбы с Георгием Гаккеншмидтом в апреле 1908 года. Моя победа над этим непобедимым Русским Львом наделала шуму во всем мире, так как репутация Гаккеншмидта как первоклассного борца была известна всему свету. Он многие годы подряд был гордостью всех европейских борцов и победил столько сильнейших противников, что на его матч со мной смотрели как на шутку не только по ту сторону океана, но и в Нью-Йорке. …Что же касается тонкости борьбы, то у Гаккеншмидта много недостатков. Он слишком много думает и не умеет привести своего противника в замешательство неожиданной хитростью. Каждый его прием преднамерен… Кроме того, он не умеет использовать всю свою феноменальную силу… В то время как Гаккеншмидт дошел до полного изнеможения, я боролся вполне обдуманно и экономил свои силы, так что смог после двухчасовой борьбы поднять его и с силой бросить на ковер".

После этого на встречу с Гочем поехал Збышко – борец из великих! Гоч тушировал его через… семь секунд!!

4 сентября 1911 года встреча Гакка с Гочем повторяется. И снова поражение! Об этом последнем поединке рассказывает очерк в журнале "Русский спорт" (1911, № 54):

"…Гаккеншмидт о своем поражении.

Во французском журнале "La Culture Phisique" помещено письмо по поводу его последней борьбы с Фрэнком Гочем. Гаккеншмидт пишет, что всеми силами добивался возможности вновь встретиться с Гочем, победу которого над собой три года назад не мог признать правильной. Получив известие, что все устроено и борьба назначена на 4 сентября в Чикаго, Гаккеншмидт начал усиленную тренировку, которую продолжал даже в гимнастическом зале на палубе парохода "Олимпик". …Тренировка шла успешно, и, по словам борца, он в первый раз в жизни находился в такой прекрасной форме. Но за две недели до матча случилось несчастье. Во время борьбы с доктором Роллером у Гаккеншмидта вывихнулось левое колено. Пришлось лечь в постель и лечиться до самого момента борьбы. Надежды на победу, конечно, исчезли, и Гаккеншмидт согласился бороться, только чтобы не разорить устроителей матча и при условии, чтобы за него не держали пари. Гаккеншмидт не жалуется на неправильность матча, но заявляет, что не только Гоч, но любой борец мог его тогда победить. Во время борьбы он не мог ступить на левую ногу…"

Очерк заканчивается уверениями в том, что Гаккеншмидт "будет иметь еще много успехов в борьбе, в которой все же считает себя первым".

Расставаясь, Георгий Георгиевич спросил, нравится ли мне Лондон. Я признался, что не успел увидеть город, а завтра спозаранку – отъезд.

Сколько я помню выступлений за границей, правило "выступил – и тут же уезжай" выдерживалось с завидной и обидной неизменностью, в совершеннейшем соответствии с русской поговоркой: "Коня в гости зовут не медом поить, а воду возить".

Разумеется, я не сказал о том Георгию Георгиевичу. Впрочем, не сказал и другое: Лондон показался мне неприветливо-мрачным.

Тогда я решил, что его вопрос – дань вежливости. И лишь теперь могу предположить, что Лондон Георгий Георгиевич полюбил всей душой. К тому же из него было удобнее совершать свои победные набеги на все прочие города. Может быть, Георгию Георгиевичу пришелся уклад английской жизни, столь похожий на родной, эстонский. В 1911 году он принял английское подданство.

Впрочем, писал же Герцен в середине XIX века: "Здесь можно устроить удивительную жизнь, я повторяю с полным убеждением, что во всей Европе один город, и это – Лондон… Он имеет все недостатки свободного государства в политическом смысле, зато имеет свободу и религию уважения к лицу… этот город своеобычный, надобно привыкнуть к нему…"

После матча с Гочем Гаккеншмидт хочет забыться. Он буквально бежит в Россию. В сентябре он еще в Америке, а в ноябре его принимают Киев, Москва, Санкт-Петербург. Здесь друзья, прежнее почитание и привязанность публики. Здесь верят и понимают.

Последнее свидание с Россией.

Киевский корреспондент откликается очерком "Встреча с Гаккеншмидтом" (Русский спорт, 1911, № 55):

"Вечером 16 ноября на обычном уроке в Немецком гимнастическом обществе мне сказали, что в Киев приехал Гаккеншмидт. Прежде всего я усомнился в подлинности… но на другой день, узнав от знакомого… что Георгий Георгиевич Гаккеншмидт действительно здесь, я помчался в "Прагу", где остановился Русский Лев.

Естественно, разговор зашел о недавней борьбе с Гочем. Как писал еще Дериац (Э м и л ь и Мори ц Дериац ы – прославленные атлеты из Швейцарии. С наибольшим успехом выступали в !905-1912 годах), так теперь и подтвердил Гаккеншмидт: борьба в Америке нечестная. Гоч борется только тогда, когда уверен, что его противник ляжет под него. Вот почему Гаккеншмидт искал встречи с Гочем три года и должен был депонировать 20 тысяч долларов для ставки. Больное колено (о чем спортсмены уже знают)– несчастный случай в борьбе, и Гаккеншмидт отказался от победы. По его словам, Збышко несравненно сильнее Гоча, но, наверное, ляжет под него…

Из борцов во французской борьбе выше всех Гаккеншмидт ставит Поддубного, который всегда борется серьезно и начистоту… "И я его очень люблю!"– добавил атлет…

В недалеком будущем Гаккеншмидт собирается издать новую книгу по физическому развитию, где полнее разовьет те мысли, которые он изложил в первой книге. "Борьба мне надоела, и я теперь решил отдохнуть"-так закончил беседу знаменитый и непобедимый атлет".

Автор очерка – Анохин. Доктор Анохин первым в России получил диплом тренера, выдержав испытание перед специальной комиссией Киевского атлетического общества.

На приезд Гаккеншмидта отозвался и петербургский корреспондент "Русского спорта": "Гостивший на прошлой неделе в Петербурге Георгий Георгиевич Гаккеншмидт навестил по старой памяти Санкт-Петербургское атлетическое общество. Рассказывая о своих делах, находившихся с материальной точки зрения в блестящем состоянии… он сообщил, что отказаться от борьбы с Гочем в Чикаго (4 сентября.– Ю. В.) значило разорить своего же импресарио. Поражение, хоть и неизбежное, так удручающе подействовало на Гаккеншмидта, что он уехал на пароходе под чужим именем…"