Юрий Власов, как и все современные тяжелоатлеты, придерживается трех классических упражнений для двух рук: жим, рывок, толчок. Однако он их так изучил, наработал такой выход, что каждое из движений не мешает другому…

С тех пор как Власов занялся штангой в 1954 году, он ведет журнал – "записную книжку штангиста". В ней за длинные месяцы – реакция организма на тренировки и соревнования. Это позволяет ему вносить поправки в методику, одновременно упорствовать, упрямиться и прогрессировать. Методы Власова вдохновляются простейшим принципом: все эволюционирует. Разумеется, когда эволюция нормальная, когда она не принуждение и не дань ложным представлениям. Власов обрабатывает спорт как науку, подчиняет принципы тяжелой атлетики как в главном так и в частном, себе – своей морфологии, нервной системе, крепости своего позвоночное столба мускульным особенностям. Было бы ГЛУПОСТЬЮ считать, что советский атлет лишь утверждает себя на престоле физической силы. Нет, это успех гуманный, общий. Открытие это равно некоему новому направлению в методике. Направление, которое он ожесточенно продолжает исследовать с этой ударной идеей: все новое позволит совершить еще шаг вперед.

Этот спортсмен доказывает, что физическое могущество человека неограниченно, как и блеск разума. Все – вопрос поиска, открытия, культуры и мужества. Понять его – все равно что познать книгу под названием "Тяжелая атлетика для силы, дерзания всех!"

Самый сильный человек мира! Ему уже присвоен титул "самый сильный человек мира", как некогда Шарлю Ригуло. Власов первый не поверил этому. Власов прекрасно знает, что помимо него в мире существуют люди, способные поднять более тяжелые веса, и может быть, даже с меньшими напряжениями, но эти люди сами не ведают о своих способностях. Однако и сама по себе работа – пусть это даже золотой дар – не сможет, а в ряде случаев и не смогла, развить естественные способности этих людей, ибо в такой работе отсутствует подлинно научный подход.

Но олимпийский чемпион, рекордсмен мира – разве это само по себе не замечательно?! У этого спокойного богатыря отвращение к похвальбам смельчаков-хвастунов, провокациям бывшего олимпийского чемпиона. Пол Эндерсон – эта гора плоти и жира – выходит на поединок… Толкуют даже о матче Власов – Эндерсон. Предвидят его после чемпионата мира, который будет в Соединенных Штатах; Эндерсон, без сомнения, изучит советского атлета своими убытками…

Есть еще и соперник Власову. Соперник, который только карабкается на первую ступень известности, но его шансы кажутся вполне серьезными: молодой толкатель ядра Гэри Губнер. Ему девятнадцать лет, рост – 189 см, вес-118 кг. Результат в тяжелоатлетическом троеборье – 490-500 кг…

Очевидно лишь одно – будущие чемпионаты мира позволят Власову сделать новый скачок вперед… Он хочет побеждать, он хочет бить рекорды. Но он, как я убедился, совершенно лишен интереса ко всему, что сопутствует славе ("второстепенное"-говорит он): лавры, почтение публики, газетная известность и пр…" (Miroir-sprint, 1962, 21 мая. С. 4-5).

Жорж Прадель основательно проследил мои тренировки в Париже и вообще каждый мой шаг. Я опустил в переводе его мнение о роли собственного веса для силы. А он издевается над этим направлением в большом спорте. Направление, которое, по выражению Праделя, полагается на фортуну, путая последнюю с искусством… "жрать". Прадель задает вопрос: "Власов – феномен, монстр?" И отвечает: "…Его ошеломляющие достижения прежде всего результат разумного отношения к тренировкам, своего рода выход от общей культуры, если угодно – мудрость".

Я привел очерк Праделя не для похвальбы. Спортивной славы я, что называется, хлебнул полным ртом. Мне дорого это подтверждение: да, существуют иные пути постижения силы. Это – знание, поиск. Никакие препараты (так называемые восстановители силы), хотя они и нагоняют в мышцы силу, не заменят работу разума. Большой спорт на пути сближения с наукой, искусством. Кто поймет это, а поняв, превратит в действие, тот откроет настоящие победы. Болезненное ожирение, подлоги силы, химические препараты – всего лишь уродства. И как уродствам им нет жизни.

Спорт – не только победа. Точнее, не всякая победа есть… победа. И спорт это с жестокостью доказывает, доводя отклонения от его сути до уродливых крайностей.

И еще: не след быть в услужении у славы и достатка. Тот, кто мечтает о победах, не должен мечтать о довольстве. Иначе он станет придатком спорта, но не его хозяином. И непременно предаст свои же цели. Цели и прекрасное существуют независимо от минутного торжества уродств. Человечество в муках и ошибках с неизменным постоянством пробивается к прекрасному. Оно не может отказаться от этой борьбы по сути своей, по природе. И это закон всеобщий, имеющий силу и для спорта. Все, что делает спортсмен, это в конечном итоге для всех. Человечество отрицает все, что не имеет такой ценности.

Всем опытом, всем своим прошлым в спорте я пытался доказать: есть главный путь – постижение закономерностей организма, освоение возможностей, зашифрованных природой в нас. Именно с этого и начался спорт. Вот путь, который должно укреплять человечество и который должен оберегаться человечеством.

Очерк Праделя помогает избежать некоторых объяснений – ив этом одна из причин обращения к нему. К тому же автор верно схватил смысл моего отношения к такому явлению, как тренировка. Он дает понятие о ней как о неограниченном в кажущейся ограниченности.

Очерк связывает прошлое и настоящее тяжелой атлетики, переход от пятиборья к троеборью. И в очерке – гордость за великого Ригуло. Несколько болезненная гордость, так как сквозит желание убедить всех, что "наш Ригуло не хуже". Конечно, Прадель прав: совершенствуется методика, а знания и есть новая сила…

Я мог выступать долго. Мог иметь больше рекордов. Но в этом таилось и уничтожение меня как спортсмена. Я искал силу. Никогда не эксплуатировал ее ради выгод. Считал назначением атлета отнюдь не только победы, а бросок вперед, овладение новым. Победы – лишь свидетельство движения. Каждый раз рекорды до конца исчерпывали мою силу, и я поневоле должен был начинать поиск. Но разве это не замечательно? Разве знание законов, по которым складываются сила и физический облик, не есть победа над ограниченным в жизни, не есть отрицание ограниченности вообще, право на свободный разум, гордость разума, независимость достоинства познания, невозможность препятствовать познанию, тщетность любого ограничения?!

И отсюда совершенно иной взгляд на спорт. Это ведь не сборник анекдотов, кто сколько поднял, как выиграл, пробежал, и не хронология чемпионатов. Именно в подобном подходе – подавляющее большинство всех провалов в исторических исследованиях спорта. Вместо исследований – поминальник. Нет духа времени, нет судеб и качественного анализа вклада того или иного атлета. Не количество рекордов определяет место того или иного чемпиона в истории спорта. Есть люди – и они по-разному прикладывают свое сердце к дням жизни…

Спорт лишь тогда обретает истинный смысл, когда его рассматривают в общем потоке развития человечества. Нельзя его выхватывать, оценивать обособленно – убогость такого подхода и сказывалась на всей литературе о спорте и от спорта. Нельзя понять спорт вне общего движения человечества. Нельзя корить спорт его недостатками и болезнями. Недостатки спорта и его болезни – прежде всего пороки и нездоровье самого общества. В едином целом все неразрывно связано. И одно лишь доказывает другое. Издеваясь над уродствами явления, мы издеваемся над самим обществом.

Образно определил назначение культуры (одно из назначений) Борис Пильняк: "Искусство всегда та "крыса", по которой моряки узнают, как течет корабль" (Пильняк Б. Камни и корни. М., Советская литература, 1934).

Но ведь искусство – элемент культуры, элемент общественного сознания, как и спорт. Только под таким углом зрения должно оценивать такое явление, как большой спорт.